Том 2. Сцены и комедии 1843-1852 - Страница 184

184

Время работы Тургенева над комедией «Холостяк» точно определяется его отметками на заглавном листе черновой рукописи. Пьеса начата была 28 января (9 февраля) 1849 г. в Париже и там же закончена 10(22) марта, т. е. через «сорок дней», как удостоверял сам автор.

В письме от 1(13) марта 1849 г. к А. А. Краевскому, объясняя причины задержки обещанной ему пьесы «Вечеринка», Тургенев мотивировал свою неаккуратность тем, что «чёрт дернул» его «написать другую комедию в трех актах, опять для Щепкина»; тут же он напомнил, что новость эта «должна остаться между нами». Краевский, отвечая на полученную им информацию, выразил 11(23) марта 1849 г. желание получить новую комедию (названия ее он еще не знал) для «Отечественных записок» (Лит Арх, т. 4, с. 380). Тургенев охотно принял это предложение. В письме от 2 апреля к Краевскому он сообщал: «Вчера мною отправлена в двух толстейших пакетах к Щепкину <…> комедия в 3-х актах, под названьем „Холостяк“. В этом произведенье цензуре не только нечего вычеркивать — но, напротив, она должна меня наградить за мою примерную нравственность. Разумеется — я очень буду рад видеть эту комедию в „Отеч<ественных> записках“. Но так как она назначена для бенефиса Щепкина — а оный бенефис но будет ранее генваря будущего года, то вам придется ждать еще долго<…> вы можете написать Щепкину и сказать ему, что „Холостяк“ назначен вам. Я, впрочем, уже сам об этом ему писал <…> Этот „Холостяк“ у меня много времени отнял».

29 мая 1849 г. Краевский был уведомлен Тургеневым о согласии Щепкина на публикацию комедии до ее постановки на сцене, а «что до цензурных затруднений, — писал он, — то на этот раз ручаюсь всем на свете, что буквы невозможно выкинуть».

15 июня 1849 г. В. П. Боткин, исполняя поручение автора, предупреждал Краевского о том, что «завтра, через Базунова», им будет отправлена в Петербург комедия «Холостяк»: «Кажется, — замечал Боткин, — она может быть напечатана, потому что скромнее трудно представить себе что-нибудь. Далеко уступает она „Нахлебнику“. Заметно, что автор главное имел в виду то, чтоб театральная цензура пропустила ее» (Отчет ИПБ за 1889 г., приложение, с. 100).

Вслед за оригиналом пьесы, отправленной в редакцию «Отечественных записок» (эта рукопись до нас не дошла), писарская копия ее была представлена 29 июня 1849 г. в Дирекцию императорских театров для передачи в театральную цензуру. В августе 1849 г. «Холостяк» был разрешен к печати для девятого номера «Отечественных записок», а 7 октября подписано было разрешение на постановку его на сцене.

И сам Тургенев, и его литературные друзья, подчеркивая в своих высказываниях о новой комедии политическую ее «благонамеренность», прежде всего имели в виду отсутствие в основных коллизиях и ситуациях «Холостяка» прямых антикрепостнических тенденций, характерных для всех прочих его произведений 1847–1849 гг. И действительно, эти тенденции как будто бы отсутствовали и в журнальной, и в театральной редакциях «Холостяка». Однако сравнение черновой рукописи комедии с ее журнальным текстом и с театрально-цензурным списком позволяет установить, что не самим Тургеневым, а цензурой было изъято в беловой рукописи комедии несколько существенных строк о крепостной деревне, включенных в диалог фон Фонка и Шпуньдика в первом акте. Эти строки, непосредственно связывавшие «Холостяка» с тематикой «Записок охотника», следовали за словами Шпуньдика: «Урожаи больно плохи-с… вот уже третий год» (см. с. 194).

«Фонк. Гм. А крестьяне как у вас?

Шпуньдик. Ну, доложу вам, мужика в наших краях тоже слишком хвалить нельзя; мужик у нас легкомысленный… Да и вообще — дело известное-с, мужик, что медведь, баба, что коза-с.

Фонк(смеясь). Почему же коза?

Шпуньдик. А уж так видно ей на роду написано. В наших мостах еще и того хуже. Бабы у нас совсем что-то плохи — даже глядеть иногда неприятно-с.

Фонк. Неужели?

Шпуньдик. Ей-богу-с. Доложу вам — нашим житьем деревенским не всегда хвастаться можно; просто иногда тягость чувствуешь, бремя на душе-с.

Фонк. А! Это нехорошо».

В этом диалоге, вместо общеизвестных строк: «А как же-с! Не то плотину вдруг прорвет. Рогатый, с позволенья сказать, скот-с тоже сильно колеет-с» — в рукописной редакции было: «А как же-с? Пожары, недоимки, побеги… болезни — самому иногда крестьян лечить приходится, ну и лечишь. Какое в этом удовольствие, позвольте спросить? Не то плотину вдруг прорвет; рогатый, с позволенья сказать, скот-с тоже сильно колеет — то бишь дохнет».

Театральной цензурой было изъято еще несколько строк в репликах Мошкина: мотивировка его отношений к Маше, слова «по казенной надобности», упоминания о затянувшейся стройке Исаакиевского собора; сравнение «просто с гвардейский кулак», замененное в журнале на «солдатский кулак», превратилось в «просто диво»; из причитаний Пряжкиной исчезли строки: «Ах, пресвятая богородица, троеручица», «Иисусе Христе, помилуй меня», «А всё бог, всё бог. Во всем его святая воля»; в словах Шпуньдика вместо «перекреститесь» появилось «опомнитесь». Изменены были фамилии двух персонажей: фон Фонк был превращен в фон Клакса, а Белокопытова в Белоногову. Со всеми этими цензурными искажениями и сокращениями «Холостяк» шел на русской сцене до самой Октябрьской революции.

Черновая рукопись «Холостяка» широко характеризует приемы работы Тургенева над сценарием пьесы, над ее персонажами — их характерами и спецификой их речи, над мотивировкой их действий.

Так, например, наличие в черновой редакции комедии и в ее театральном списке нескольких деклараций, обнажающих хищническую философию «искусства жить» такого преуспевающего представителя петербургского бюрократического мира, как фон Фонк, и отсутствие этих же страниц в журнальном тексте комедии позволяет установить, что они были изъяты из «Отечественных записок» не самим автором, а журнальной цензурой. Цензурой не были изъяты из журнального текста и многозначительные строки, характеризующие отношения Мошкина к Маше уже после ее разрыва с Вилицким. Подробно об этом см.: Т, ПСС и П, Сочинения, т. II, с. 609–610.

184