Том 2. Сцены и комедии 1843-1852 - Страница 57

Мошкин (с восторгом). Прелюбопытный, прелюбопытный анекдот! Впрочем, такие сходства бывают. Вот и у нас — помнишь, Филипп, двое соседей проживало — братья Полугусевы — помнишь? Просто друг от друга не отличишь, бывало. Ни дать ни взять, один как другой. Правда, у одного нос был пошире и на одном глазу бельмо — он же скоро потом спился с круга и оплешивел; а всё-таки сходство было удивительное. Не правда ли, Филипп?

Шпуньдик. Да, сходство точно было большое. (Глубокомысленно.) Впрочем, это, говорят, иногда зависит от разных причин. Наука, конечно, дойти может.

Мошкин (с жаром). И дойдет, непременно дойдет!

Шпуньдик (с достоинством). С достоверностью, я думаю, этого сказать нельзя: а впрочем, может быть. (Помолчав.) Почему же и нет?

Фонк (Маше). Игра природы в таких случаях очень замечательна. (Маша молчит. Из передней входит Стратилат с закуской на подносе. За ним Вилицкий.)

Мошкин (который не садился с тех пор, как встал, суетливо). Не прикажете ли чего закусить перед обедом? (Стратилату, указывая на Фонка.) Поди сюда, ты. (Фонку.) Не прикажете ли икорки? (Фонк отказывается.) Нет? Ну, как угодно. Катерина Савишна, милости просим — и ты, Маша. (Пряжкина берет кусок хлеба с икрой и ест, с трудом разевая рот. Маша отказывается.) Филипп, не хочешь ли ты? (Шпуньдик встает, отводит немного Стратилата в сторону и наливает себе рюмку водки. Вилицкий подходит к Фонку. Вдруг из двери передней показывается Маланья.)

Маланья. Михаила Иваныч…

Мошкин (как исступленный бросаясь ей навстречу и упираясь коленкой ей в живот, вполголоса). Куда, медведь, лезешь, куда?

Маланья. Да обед…

Мошкин (выталкивая ее). Хорошо, ступай. (Быстро возвращается.) Никому больше не угодно? Никому? (Все молчат. Мошкин шепчет Стратилату.) Поди, поди скорей докладывай: обед готов. (Стратилат выходит. Мошкин обращается к Фонку.) А позвольте узнать, Родион Карлыч, вы ведь в карточки поигрываете?..

Фонк. Да, я играю; но теперь, кажется, мы ведь скоро обедать будем. Притом же я в таком приятном обществе… (Указывая на Машу. Вилицкий слегка сжимает губы.)

Мошкин. Конечно, мы сейчас обедать будем. Это я только так… Вот, если угодно, после обеда, по маленькой.

Фонк. Извольте, с удовольствием. (К Маше.) Вот вы, я думаю, к картам совершенно равнодушны?

Маша. Да-с, я не играю в карты…

Фонк. Это понятно. В ваши лета другие мысли в голове… А ваша почтенная тетушка играет?

Маша (немного обращаясь к Пряжкиной). Играют-с.

Фонк (Пряжкиной). В преферанс?

Пряжкина (с усилием). В свои козыри-с.

Фонк. А! я этой игры не знаю… Но вообще дамы имеют у нас право жаловаться на карты…

Маша (невинно). Почему же?

Фонк. Как почему же? Ваш вопрос меня удивляет.

Вилицкий. В самом деле, Марья Васильевна… (Маша страшно конфузится.)

Стратилат (выходя из передней, громогласно). Кушанье готово.

Мошкин. А, слава богу! (Все встают.) Милости просим, чем бог послал. Маша, дай руку Родиону Карлычу. Петруша, возьми Катерину Савишну. (Шпуньдику.) А мы, брат, с тобой. (Берет его под руку.) Вот так. (Все идут в переднюю. Мошкин и Шпуньдик позади всех.) Вот скоро мы на свадьбу так отправимся, Филипп… Да что ты это нос на квинту повесил?

Шпуньдик (со вздохом). Ничего, брат, теперь полегчило… А только, я вижу, в Петербурге — это не то, что у нас. Не-ет. Как озадачил меня!..

Мошкин. Э, брат, это всё пустяки. Вот постой-ка, мы бутылку шампанского разопьем за здоровье обрученных — вот это лучше будет. Пойдем, дружище! (Уходят.)

Действие второе

Театр представляет довольно бедную комнату молодого холостого чиновника. Прямо дверь; направо другая. Стол, диван, несколько стульев, книги на полочке, чубуки по углам, комод. Вилицкий сидит, одетый, на стуле и держит на коленях раскрытую книгу.

Вилицкий (помолчав немного). Митька!

Митька (выходя из передней). Чего изволите-с?

Вилицкий (поглядев на него). Трубку. (Митька идет в угол и набивает трубку.) От Родиона Карлыча сегодня записки не приносили?

Митька. Никак нет-с. (Подает Вилицкому трубку и зажигательную спичку.)

Вилицкий (раскуривает трубку). Да!.. Михайло Иванович, может быть, сегодня зайдет — так ты… опять ему скажешь, что меня дома нет. Слышишь?

Митька. Слушаю-с. (Уходит.)

Вилицкий (некоторое время курит трубку и вдруг встает). Это должно, однако ж, чем-нибудь кончиться! Это невыносимо! это решительно невыносимо! (Ходит по комнате.) Мое поведение, я знаю, непростительно грубо; вот уже пять дней, как я у них не был… с самого того проклятого обеда… но что ж мне делать, боже мой! Я не умею притворяться… Однако это должно чем-нибудь кончиться. Нельзя же мне всё прятаться, по целым дням сидеть у знакомых, ночевать у них… Надо на что-нибудь решиться, наконец! Что обо мне в департаменте подумают? Это слабость непростительная, просто детство! (Подумав немного.) Митька!

Митька (выходя из передней). Чего изволите?

Вилицкий. Ведь ты, кажется, сказывал… Михайло Иваныч вчера тоже заходил?

Митька (закидывая руки за спину). Как же-с! они с самого воскресенья каждый день изволили заходить-с.

Вилицкий. А!

Митька. В воскресенье изволили даже в большом беспокойстве прибежать-с, здоров ли, дескать, твой барин — отчего его вчера у нас не было?