Том 2. Сцены и комедии 1843-1852 - Страница 65

Вилицкий. Не напоминайте мне, пожалуйста, об этом… Мне и так совестно… Вперед этого уже больше не будет — поверьте мне.

Мошкин. Ну, кончено, Петруша, кончено… Кто прошлое помянет, тому, ты знаешь…

Вилицкий (не глядя на Мошкина). А я только точно Марье Васильевне говорил и теперь вам повторяю, что мне нужно будет иметь с ней небольшое объяснение… знаете, для того, чтоб подобные недоразумения вперед уже не повторялись…

Мошкин. Да какие это недоразумения? И что такое значит «недоразумение»? Я вовсе не понимаю.

Вилицкий. Мне надобно с Марьей Васильевной объясниться.

Мошкин. Да кто ж против этого спорить станет? Это твое право. Ведь она тебе жена — а ты ей есть муж и наставник; от кого ж ей выслушивать наставления, правила, так сказать, на путь жизни — как не от тебя? Ведь век вместе прожить — не поле перейти; надо правду друг другу говорить. Ты уж без того много об ней заботился, об ее воспитании то есть, потому что она сирота, а я человек неученый. Это твое право, Петруша.

Вилицкий. Вы меня не совсем понимаете, Михайло Иваныч… а впрочем, это всё объяснится, вы увидите, в весьма скором времени — и всё пойдет хорошо. (Взглянув на него.) А вы даже в лице изменились, бедный мой Михайло Иваныч… Как я виноват, как непростительно виноват перед вами!

Мошкин. Вона! Три года сряду ты меня радовал и утешал… раз как-то опечалил, велика важность! Стоит говорить! А что касается до объяснения — я на тебя полагаюсь, ты ведь у меня умен… ты всё к лучшему устроишь. Только, пожалуйста, будь снисходителен. Машу, ты сам знаешь, запугать ничего не стоит. А что она застенчива и сиротлива — ты на это не смотри: она не ком-эль-фонт, положим; да не в этом счастье жизни заключается, Петруша, поверь мне; а в нравственности, в любви, в доброте сердечной. У тебя, конечно, друзья ученые — ну, и разговор, конечно, эдакой, всё отвлеченный… а мы… мы только любить тебя умеем от всего сердца… В этом, Петруша, с нами уж никто не поспорит…

Вилицкий (пожимая ему руку). Добрый, добрый Михайло Иваныч… Чем я заслужил такое расположение? (Мошкин улыбается и махает рукой.) Право, не знаю чем. (Небольшое молчание.)

Мошкин. Посмотри-ка мне в лицо… Ну вот, это Петруша мой опять…

Вилицкий. Как вы добры, как вы добры!.. (Опять небольшое молчание.) Какая досада! мне пора в департамент.

Мошкин. В департамент? Что ж! Я тебя не удерживаю… А когда ж ты к нам, Петруша?

Вилицкий. Сегодня вечером, Михайло Иваныч, непременно.

Мошкин. Ну, хорошо. А что бы… Петруша… теперь…

Вилицкий. Теперь, Михайло Иваныч, мне, право, нельзя. Митька!

Мошкин. Ну, как знаешь! А уж как бы Маша-то была рада!..

Митька (входя). Чего изволите-с?

Вилицкий. Форменный фрак.

Митька. Слушаю-с. (Выходит.)

Мошкин. Вдруг после всех этих слез и тревог… вообрази. А? Петруша?

Вилицкий. Право, Михайло Иваныч… Сегодня вечером я непременно, непременно…

Мошкин (со вздохом.) Ну, хорошо.

Вилицкий. Ведь я всё это время в департаменте даже не был… Вообразите вы себе… ведь это, наконец, заметить могут.

Мошкин. Ну, на минуточку… перед департаментом.

Вилицкий. Мне и то мо́чи нет как будет совестно… Вы, пожалуйста, эдак приготовьте Марью Васильевну… Скажите ей, чтоб она меня простила…

Мошкин. Вот еще, что выдумал! Нужны приготовления — как же! Просто приведу тебя, скажу: вот он, наш беглец… а она тебе на шею бросится — вот и приготовленья все… (Митька входит с фраком.) Надень-ка фрак, — да поедем.

Вилицкий. Ну, извольте, только на минуту… (Надевает фрак.)

Мошкин. Да уж увидим там… (Митьке, подающему фрак.) А! бесстыжие глаза! Ведь, вишь, какой! (Митька ухмыляется.) А впрочем, я хвалю, слуга должен барскую волю соблюдать. — Ну, Петруша, спасибо тебе, воскресил ты всех нас… Едем!

Вилицкий. Едем. (Уходя, Митьке.) Если господин Фонк опять зайдет, скажи ему, что я у него сегодня буду…

Мошкин. Ну, это мы всё там увидим… Надевай шляпу — пойдем. (Оба уходят.)

Митька (остается, глядит им вслед и медленно идет на авансцену). Бесстыжие глаза! — Ну, кто их разберет! Ведь приказывали не пускать… А вот я лучше сосну маленько, так оно и того… (Заваливается на диван.) Ведь вот что́ бы новый диван купить; а то у этого пружины больше не действуют. — Да куда! ему не до того! Уж эти мне ферлакуры!.. А впрочем, господь с ними!.. Это всё ведь… Э-это… (Глядя на свои высоко поднятые ноги.) Хорошо шьет бестия Капитон! (Засыпает.)

Действие третье

Та же декорация, как в первом действии. Мошкин в архалуке, озабоченный и опечаленный, стоит у двери налево и прислушивается. Через несколько мгновений на пороге показывается Пряжкина.

Мошкин (почти шепотом). Ну, что?

Пряжкина (так же). Заснула.

Мошкин. И жара нет?

Пряжкина. Теперь нет.

Мошкин. Слава богу! (Молчание.) А знаете ли что, Катерина Савишна, всё-таки не отходите от нее… что-нибудь, знаете, понадобится неравно.

Пряжкина. Как же, батюшка, как же!.. Прикажите только самоварчик мне поставить…

Мошкин. Прикажу, матушка, прикажу. (Пряжкина уходит. Мошкин медленно идет на авансцену, садится, глядит несколько времени неподвижно на пол, проводит рукой по лицу и кличет.) Стратилат!

Стратилат (выходя из передней). Чего-с?

Мошкин. Самовар для Катерины Савишны поставь.